ИСТИНА ДЛЯ ДИПЛОМАТА: ВЗГЛЯД С ВОСТОКА - II
Не случайно поэтому, Туркменистан на 78-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН выступил с инициативой о подготовке Стратегии всеобщей безопасности. Туркменская сторона выдвинула и обосновала ряд принципов для практической реализации данной инициативы:
Во-первых, для недопущения конфликтных ситуаций, в частности, на начальном этапе их возникновения, использовать превентивную дипломатию;
во-вторых, полностью использовать возможности механизма нейтралитета;
в-третьих, восстановить культуру диалога, основанного на доверии.
Политико-дипломатическую основу вышеназванной Стратегии составляет укрепление взаимопонимания и сотрудничества сторон, выработка конструктивных решений путем диалога, при этом сохраняя атмосферу взаимного уважения и доверия.
Ветеран туркменской дипломатии, посол с многолетним стажем Сапар Бердыниязов особо акцентирует внимание на фактор честного общения в процессе международного диалога. «Диалог – это, прежде всего, является совместным поиском истины, основанном на взаимном доверии и искренности сторон, что поможет устранению имеющихся препятствий и проблем» говорит он. Метод диалога является основополагающим и в реализации фундаментальной цели ООН, которая гласит: «Избавить грядущие поколения от бедствий войны». Именно такую целевую задачу определили для такой универсальной организации как ООН ее основатели, пережившие разрушительные последствия двух мировых войн.
Поэтому, тут нельзя без доли обеспокоенности задумываться о полноценной подготовке к запланированному на 22–23 сентября 2024 года Саммиту будущего ООН, где и ожидается принятие Пакта во имя будущего. Очевидно, что результаты Саммита будут зависеть от уровня конструктивности и плодотворности дискуссий. Ведь, всем известно выражение: в споре рождается истина, но у этого утверждения имеется и продолжение – «в спорах же она и умирает».
Все вышесказанное свидетельствует о том, что относительно молодые и независимые государства Центральной Азии открыли новую историческую страницу, где уже они сами являются полноценными субъектами геополитики. К их голосу прислушиваются в разных полюсах глобальной политики, финансов и экономики. Поэтому в современных условиях регион Центральной Азии никак не может являться местом для расставления известной «ловушки Фукидида».
Тем не менее, и, к сожалению, в некоторых кругах, включая известные «Think Tank» и исследовательские центры ряда стран, все еще есть те, которые находятся в плену иллюзий «Большой игры», которая развернулась в XIX веке на просторах Центральной Азии и Индостанского субконтинента.
Да, в контексте нынешних реалий, когда усиливается противостояние ключевых акторов глобальной политики, не исключен сценарий Игры «2.0», куда будут вовлечены не только великие державы, но и крупные силы регионального и континентального масштабов. Но при этом необходимо учесть, что регион Центральной Азии уже не может быть предметом геополитического торга, а его государства – не являются объектом воздействия, и тем более – устрашения.
Если вникнуть в суть смысла картины гениального художника Сальвадора Дали «Невольничий рынок с явлением незримого бюста Вольтера», то можно заметить скрытый прогноз о грядущем переделе мира. Дали создал свой шедевр в 1940 году в США, куда он переехал вместе с русской женой Галой. Это был период триумфального шествия по Европе германских войск под командованием фюрера Гитлера.
Видимо интуиция подсказала Дали суть фашистского плана «Ост», который представлял из себя обширную программу закрепления господства нацистской Германии в Восточной Европе, колонизации оккупированных областей СССР на основе расовой доктрины и геополитической концепции «жизненного пространства».
Следует отметить, что геополитический интерес германской элиты в отношении Центральной Азии существовал задолго до начала Второй мировой войны. Например, к концу XIX века, то есть к моменту активизации Германии как крупного игрока на международной арене, колониальный передел мира в общих чертах уже был завершен. Поэтому империя Бисмарка не могла расширять свои заграничные территориальные владения, не наталкиваясь на сопротивление других государств: Великобритании, Франции, России, Нидерландов. Одним из таких регионов, в котором Германия встретила сопротивление других держав, стала Центральная Азия. В тот период истории германские интересы простирались на географическую Центральную Азию, которая, включала северо-восточную пограничную область Ирана (горный хребет Копетдаг), северные районы Афганистана (Афганский Туркестан) и Индии (Кашмир, Пенджаб), а также северо-западную провинцию Китая Синьцзян (Восточный Туркестан) с городами Кашгар и Кульджа.
Одной из самых важных причин такого интереса является пересечение в этом регионе большого количества торговых путей, в том числе знаменитого Великого шёлкового пути. Контроль над территорией Центральной Азии давал весомые преимущества для торговой деятельности, а большая численность населения (рынки сбыта и трудовые ресурсы) вместе со значительными природными ресурсами обещали большую экономическую выгоду, чем Африканские колонии. Но в случае прямого проникновения Германии в данный регион, она была бы ограничена в своих методах из-за присутствия в нём крупных сил в лице Великобритании и России.
Реализация более мягкой – ползучей стратегии «просачивания» немецкого капитала и культуры в страны Центральной Азии тогда осложнялась тем, что политически эти страны были относительно независимыми и были завязаны различными договорами с Британией и Россией. Это мешало осуществлению германской концепции экономического колониализма в контексте геополитической стратегии «жизненного пространства», которая предполагала непосредственный захват территорий с последующим их администрированием. Поэтому в конце XIX и начале XX века основными инструментами конкурентной борьбы Германии в регионах Среднего Востока и Центральной Азии стали дипломатия и экономическое влияние.
Сегодня будем надеяться, что подобные захватнические планы прошлого, вопреки теории «альтернативной истории» Арнольда Тойнби, навеки канули в лету.
Тем не менее, порою невольно создается впечатление, что любое однонаправленное движение государств Центральной Азии, пусть даже в области обычных торгово-экономических сношений, к одному из геополитических центров, вызывает раздражение у противоположной стороны, и наоборот. Нельзя иначе оценить некоторые комментарии и реплики, исходящие от ряда политиков и аналитиков в отношении возросших контактов центрально-азиатских стран с ключевыми государствами мировой политики. Скажем прямо, аналитическая медиа заполонена статьями и рассуждениями о том, что Центральная Азия чуть ли не превращается в полигон «Большой игры 2.0», где главными игроками являются Россия, США и Китай. По воле авторов, второй план сцены такой «игры», заполняется такими акторами как Иран, Турция, Пакистан, Турция, Корея, Япония, а также коллективный Евросоюз.
Если принять во внимание подобные версии, то напрашивается вопрос: действительно ли является Центральная Азия своеобразным «октагоном» для противоборства, превращаясь в желанный «кусок лакомого пирога»? Ответ тут ясен: нет. Скажем больше: никакой опасности, как на этом акцентируют внимание некоторые эксперты, от Центральной Азии не исходит. Регион сегодня живет своей жизнью со своими долгосрочными программами национального развития. Да, жизнь, как всегда, не без проблем. Например, проблема изменения климата, где главным вопросом является обеспечение водой в условиях возрастающей засушливости. Но они требуют совместного поиска решения и партнерства, а не противоборства.
В частности, по данным пресс-службы Президента Узбекистана, в результате изменения климата за последние три года объём водных ресурсов в Узбекистане сократился на 20%. Глава государства Шавкат Мирзиеев объявил 2024 год периодом перехода на чрезвычайный режим работы по экономии воды в Узбекистане. При этом первостепенной задачей ставится бетонирование каналов и арыков. По расчётам, в ирригационных системах с естественным покрытием в год в среднем теряется 14 млрд. кубометров или 36% воды без какой-либо экономической выгоды, а в ряде районах показатель превышает 40%. В целом, в результате потерь воды экономика республики теряет 5 млрд. долларов США доходов в год.
Кстати, по мнению известных ученых, нерациональное использование воды не всегда может восприниматься как основной фактор в проблеме исчезновения Аральского моря. Обезвоживание огромных территорий и опустынивание может являться также результатом естественно-географических изменений за весьма длительный исторический период и они, скорее всего, связаны с определенными циклами. Деятельность человека может только косвенно влиять на ускорение или же замедление некоторых природно-климатических процессов. Как известно, Каспийское море и Аральское море, также как и Чёрное море, являются частью давно исчезнувшего древнего моря Паратетис.
По данным исследователя Б.Голубова (1937—2017), с 1960-х гг. в области внутреннего стока вод Евразии все более зримо набирают силу сдвиги в динамике всех оболочек географической среды и круговорота биосферы, включая её социальное звено, которые были спровоцированы двумя необычными процессами. Первым из них явилось невиданное прежде стремительное обмеление Аральского моря. Оно зародилось в 1961—1963 гг. со скоростью 18-25 см/год, в 1969 г. было прервано импульсом кратковременного подъема на 15 см, а затем вновь усилилось до 70—100 см/год и стало подобно водовороту при срабатывании сливного клапана на дне емкости.
Вторым таким процессом, возникшим вслед за обмелением Арала, явился резкий аномальный подъем уровня Каспийского моря с 1977 г., который непрерывно длился 18 лет, достигал порой чрезвычайно высоких значений 32—40 см/год и с 1995 г. сменился стадией более спокойных знакопеременных колебаний. По своей длительности и скорости этот подъем оказался рекордным за весь период инструментальных наблюдений уровня Каспия, которые ведутся с 1830 г. Этот неожиданно возникший вопреки прогнозам подъём тоже негативно отразился на хозяйстве прибрежных пространств региона, стратегия которого опрометчиво выстраивалась в расчете на прогрессирующее обмеление моря.
В статье, опубликованном в журнале «Пространство и время» №16 за 2018 год, Б.Голубов утверждает: «Всю ответственность за обмеление Арала принято перекладывать на непомерное расширение площади орошаемых земель в бассейне этого озера, что, однако, вызывает большие сомнения. С 1940 по 1960 гг. искусственный водозабор из рек Амударьи и Сырдарьи (суммарный сток 127 куб. км/год) возрос от 52,3 до 63,89 куб. км/год, что, однако, не сказывалось на уровне Арала. С 1911 по 1960 гг. он стабильно удерживался вблизи отметки плюс 54 м. …Внезапно к 1970 г. приток воды к Аралу уменьшился до 42 куб. км/год, а уровень его за 10 лет упал на 2 м. Это заставило срочно внести поправки в климатические расчеты водного баланса моря. В итоге в 1980 г. было признано, что к 1985 г. средний приток поверхностных вод в Арал уменьшится еще на 15 куб. км/год, а уровень моря упадет до отметки +46 м абс. Но фактически падение уровня моря оказалось более значительным: в 1983 г. уровень Арала был на 1,2 м ниже, чем ожидалось, то есть климатологический подход к оценке ситуации не оправдал себя».